Парамедик служби "Ульф" 1-ї штурмової роти ДУК Олег Гордієвський

 Парамедик служби "Ульф" 1-ї штурмової роти ДУК Олег Гордієвський: "Нам часто кажуть: "Навіщо вам УЗД у кареті швидкої допомоги?" Хлопці, ми живемо в ХХI столітті, медицина постійно розвивається"

В.Кіртока

Про важливість медичної служби на війні сказано вже багато. Про чудеса, які творять фельдшери та парамедики, витягуючи поранених із поля бою, ще напишется не одна стаття. І все це неможливо було б без волонтерів та ініціативних медиків, які кидають практику в мирних містах та їдуть туди, де їхні знання життєво необхідні всі ці роки.

К сожалению, несмотря на заявления о том, что фронт обеспечен современными каретами скорой помощи, это, мягко говоря, не соответствует действительности. Те, кто бывают на линии огня, видят и сами кареты, и сколько им лет, и чем они укомплектованы, и кто дежурит в составе бригад. Как правило, все это волонтерские инициативы. Все так же востребованы "Госпитальеры", постоянно дежурит эвакуационная служба "Ветерок" Галины Алмазовой и ПДМШ, практически безвылазно находятся в зоне АТО парамедики волонтерской медицинской службы ASAP, обеспечивая в случае необходимости эвакуацию раненых по всей линии фронта.

Совсем недавно силами двух юных девушек была создана медицинская служба при добровольческом подразделении 1-ой штурмовой роты Добровольческого украинского корпуса. Приехав сюда сначала в качестве дежурного экипажа "Госпитальеров", харьковчанка Юлия Сидорова, позывной Куба, и жительница Днепра Алина Михайлова создали медпункт, а хорошо изучив обстановку в Авдеевке и ее окрестностях, увидев, что в штурмовой роте, которая постоянно находит себе работу на передовой, нет своих медиков и эвакуационного медицинского транспорта, активно и мощно начали создавать медслужбу.

Юлия Сидорова, Куба (слева) и Алина Михайлова в паре работали в Широкино в экипаже "Госпитальеров", после чего создали медицинскую службу в 1-ой штурмовой роте

И меньше чем за год не только нашли возможность купить карету скорой помощи, но и оснастить ее так, как ни одна медслужба в зоне АТО. Это единственная машина, в которой есть УЗИ-аппарат, позволяющий увидеть внутреннее кровотечение. И главное – в экипаже добровольцев всегда дежурит человек, который умеет им пользоваться. Также в карете можно подогреть до нужной температуры растворы перед их вводом, я уж не говорю о аппарате для искусственной вентиляци легких и капнографе, который позволяет полноценно пользоваться этим аппаратом.

 

 

В этой скорой помощи, которую за оснащение ласково назвали "Зореліт", уже не раз оказывали помощь раненым, и легким, и тяжелым. Эта машина создавалась для работы на передовой. И теперь находится максимально близко к "нулю"

Свой "Зореліт" - "космический" уровень укомплектованности кареты и ее подсветка дали ей название - который дежурит практически на передовой, вся команда показывает с нежностью и огромной любовью, рассказывая обо всем, что есть внутри. У экипажа этой службы уже появились шевроны с изображением волка и названием "Ульф". Таким образом была протянута нить к шеврону подразделения, на котором изображены волки. Да и слово "ульф" - это мужское имя, которое часто встречается в скандинавских странах и означает "волк".

Общение с медицинской командой невозможно ограничить одной встречей. Каждый из тех, кого объединила Куба, создавая медицинскую службу, по-своему интересен и уникален, у каждого своя история прихода на войну, и каждый здесь – незаменимый.

Экипаж "Зорелету": стоят слева направо Док, Куба, Алина и Сакура, сидят водитель-механик Друкарь и парамедик Вальтер

- Кожний підрозділ, який працює на передовій, має свою медичну службу, але до цих пір не сформована і не працює єдина служба евакуації, - говорить Юлія Сидорова, позивний Куба, яка з 2014 року працювала в добровольчій медичній службі "Госпітальєри", бачила, як формується і розвивається ця структура, а тепер очолила медичну службу "Ульф". – І дай Боже, щоб парамедики та фельдшери працювали якомога менше, але якщо вони в потрібний момент будуть поряд, саме це і врятує життя пораненого. З тих пір, як я почала працювати з "Госпітальєрами", закінчувала всі можливі курси по першій допомозі. А минулого року, дізнавшись про сертифіковані курси для парамедиків TCCC MP та MEDEVAC, закінчила обидва рівні. На них дають такі знання… Причому іспити, які потрібно скласти після навчання, навіть ті, хто мають медичну освіту, складають не з першого разу. Мені вдалося скласти іспит з другого разу, а ось наш Док зміг зробити це з першої спроби, таке виходить у дуже маленького відсотка курсантів. Деяким навіть доводиться проходити курс по декілька разів. Але Док у нас унікальний. Без таких людей, як він, без підтримки багатьох, хто, дізнавшись, що ми збираємо кошти на покупку швидкої, у нас би нічого не вийшло. Нас підтримували зовсім різні чудові люди. Це куратор медицини в зоні АТО Оксана Корчинська, відомий поет Сергій Жадан, фронтмен групи "Тартак" Олександр Положинський , чудовий харківський волонтер Олег Піротехник і Денис Сурков, який організував медичні курси найвищого рівня підготовки. Саме він передав нам наш перший УЗД-апарат, яким ми укомплектували стабілізаційний пункт, що знаходиться на першій лінії оборони. І взагалі постійно допомагає нам закривати медичні потреби, передаючи такі речі, які дуже важко дістати. А портативний УЗД-апарат для нашої медичної служби забезпечив народний депутат України Гліб Загорій, він також передав гроші на другий реанімобіль. Тепер і я, і наш командир Да Вінчі впевнені, що у разі потреби поранені отримають всю необхідну допомогу.

ВОДИТЕЛЬ ДРУКАРЬ: "С ПРИХОДОМ ПЕНСИОННОГО ВОЗРАСТА ПОЗВОЛИЛ СЕБЕ ПОЕХАТЬ НА ВОЙНУ НА 15-ДНЕВНУЮ РОТАЦИЮ. И ВОТ УЖЕ ПЯТЫЙ МЕСЯЦ ЗДЕСЬ"

Я захожу в хату, где расположилась медицинская команда штурмовой роты под руководством Кубы. Док только что закончил работу с бойцами штурмовой роты – рассказывал им правила оказания первой помощи по протоколу ТССС. В это время водитель скорой помощи разгружал привезенные волонтерами продукты питания.

- Смотри, - внезапно он достал свиную голову и показал ее Доку, - может, ее можно применить в твоих занятиях? Чтобы ребята учились делать какие-то надрезы?

Док тут же подхватывает эту идею:

- Отличная голова, с шеей. Вот на ней мы и научим ребят горло резать.

После возникшей паузы все хохочут. Подтверждается очередная легенда о страшных "укропах", которые и распинают, и горла режут…

- Резать горло, чтоб крикотиреотомию сделать, или интубационную трубку при отсутствии специализированного набора, в случае необходимости можно было поставить, - объясняет, отсмеявшись, Док.

- Друкарь у нас перфекционист, - знакомит меня с водителем Док. – Скажу вам по секрету, он не просто водитель. Он нас всем обеспечивает. Все, что сделано по электрике, ремонту машин, автономному освещению, - его рук дело. Днем его на базе увидеть невозможно. Он постоянно занят. Он привез сюда даже свою мастерскую со всеми инструментами.

- Почему вам дали позывной Друкарь? – спрашиваю я взрослого усатого мужчину.

- Потому что я директор типографии в Новой Каховке, владелец издательства, которому 25 лет, - улыбается Александр Иванович. – Когда пришел мой пенсионный возраст, я все дела передал жене. Она двадцать лет вела бухгалтерию типографии и издательства, все знает. И дети уже взрослые, тоже занимаются общим бизнесом. Так что тут все в порядке.

Волонтерить я начал в мае 2014 года. Но, сначала, конечно, был Майдан, когда в Киеве вышли студенты. Наши новокаховские ребята, ездили туда, я постоянно был с ними на связи. А у меня не получалось вырваться, потому что бизнес держит очень крепко. Первый раз съездил на базу "Правого сектора" в Великомихайловку в мае 2014 года. В то время в своем городе пытался заниматься делами АТО, но местные ватники меня буквально сожрали. Довели до того, что чуть сердце не остановилось в прямом смысле этого слова. Я пролечился и плотно занялся волонтерством. С другом ездили на восток. Когда меня пригласили в поисковую организацию "Черный тюльпан", которая искала тела наших погибших ребят, тут же согласился. В течение недели я четыре раза побывал на той стороне. Чего только ни видел и ни делал… Когда вернулся домой после ротации, оказалось, мой друг ушел в "Правый сектор", погиб. Царство ему небесное.

Поэтому когда пришел мой пенсионный возраст, я морально был готов заняться войной вплотную. Я уже мог себе позволить приехать на ротацию на 15 дней. И вот уже пятый месяц здесь. Ни о чем не жалею. Думал раньше – доживу до пенсии, отдохну, как человек. Вот и отдыхаю.

- А ты разве работаешь – подначивает Друкаря Док. – Ты все время отдыхаешь.

- Да ты лучше освободи мою кровать, - парирует Друкарь. – Разложил свои медикаменты. Мне уже места в доме нет, ты занял все мое пространство.

- Давайте я вам покажу свой медицинский рюкзак, - приглашает меня Док в комнату, где только что проводил занятия.

- Но это же не рюкзак медицинский, а чемодан! – искренне удивляюсь я.

- Когда я его собрал и поднял, думал, не смогу с ним и двух метров пройти, - улыбается Док, которого зовут Олег Гордиевский. - Но я с ним уже не раз выезжал на позиции. Более того, я с ним даже бегал. На плечи взвалил - и побежал.

- Я так понимаю, что это у вас реанимация с собой.

- У меня здесь все! И кислород, и мешок Амбу, который позволяет через дыхательную маску, интубационную трубку или при крикотиреотомии давать кислород. Более того, если у нас будет и второй раненый, у которого сохраняется самостоятельное дыхание, но из-за низкой сатурации - насыщения кислородом ему тоже нужен кислород, можно и его подключить к баллону на самостоятельном дыхании. Такое бывает при черепно-мозговых травмах и пневмотораксе – тогда кислород показан по протоколу. Так что у нас может быть одновременно такое, что один сам не дышит и ему подаем кислород с помощью мешка Амбу, а второй раненный дышит просто через маску - на кислородный баллон сделали переходник на два отведения.

Так что этот рюкзак-чемодан - та же реанимационная машина, только переносная. Собирал сам, комплектовал под себя. А эту сумку-чемодан Друкарю подарили волонтеры. Я его увидел и понял: это то, что мне надо. Я знаю, что где лежит. И могу взять все с закрытыми глазами. Это очень важно, когда работаешь в темноте, в сумерках, когда нет возможности подсветить себе.

Этот рюкзак-чемодан весит, кажется, больше, чем сам Док

"В СРЕДНЕМ ОПЕРАЦИЯ ШЛА ШЕСТЬ-ВОСЕМЬ ЧАСОВ, ИЗ КОТОРЫХ ТРЕТЬ ПРОВОДИЛИ ПОД МИКРОСКОПОМ. И У МЕНЯ КАЖДЫЕ ПОЛТОРА ЧАСА ОТ НАПРЯЖЕНИЯ НА ДИОПТРИЮ ПАДАЛО ЗРЕНИЕ"

- Вы по профессии анестезиолог и работали в днепровском военном госпитале…

- Вообще я учился в Петербурге (Тогда Ленинград. – Ред.). Но в Украине у меня есть корни. Я окончил Ленинградский Педиатрический Медицинский Институт по специальности детская хирургия. На работу я вышел раньше, чем на учебу. В Ленинграде есть уникальное отделение ангиомикрохирургии. Это отделение было единственное, обслуживающее весь северо-западный регион. К нам доставляли сложную травму, с ампутациями, когда ребенок попадал под поезд, трамвай, с отрезанными ручками и ножками, пальчиками. Плюс мы работали со сложной травмой, связанной с разрывами внутренних органов: печени, селезенки. В советские времена санавиация работала очень хорошо, благодаря чему мы обслуживали громадный регион – Вологодскую и Архангельскую области.

Я работал с первого курса, начинал санитаром, медбратом. После того, как я получил диплом, меня распредели в мое родное отделение. Полтора года там проработал. Нагрузки были бешеные. В среднем операция шла шесть-восемь часов, из которых треть проводили под микроскопом. И у меня каждые полтора часа на диоптрию падало зрение. Возникла угроза отслоения сетчатки. И наш офтальмолог сказал: "Ты из хирургии уйдешь, сто процентов. Но вопрос в том, уйдешь ты с глазами или лишишься зрения". И тогда я решил переквалифицироваться на анестезиолога, тем более, что их набирали из хирургов. Переучившись, работал в реанимации новорожденных. И вскоре стал самым молодым заведующим отделения.

"МОЙ СТАРШИЙ СЫН ПОГИБ В 2005 ГОДУ ВО ВРЕМЯ ТЕРАКТА В ЛОНДОНСКОМ МЕТРО, ЖЕНА НЕ ПЕРЕЖИЛА ТРАГЕДИИ"

-Когда вы приехали в Украину?

-Десять лет назад. В Днепре жил мой дед-фронтовик, после ранений у него в теле оставались осколки. Он много лет поработал начальником депо на Днепропетровской железной дороге. Он был такой, знаете, старой закалки, очень своенравный. Но к концу жизни слег. У него хватало сил только пересесть на кресло-туалет. На прогулки мы вывозили его на колясочке. Я высылал деньги сестре. Но сиделки больше трех дней с ним не выдерживали. Сестра намучилась страшно, он ее не воспринимал, требовал: хочу Олега. И я однажды на все плюнул и приехал ухаживать за дедом.

- Один? А как же семья?

Олег замолкает. А когда начинает говорить… В это невозможно поверить. То, что пережил этот человек… Не дай Бог…

- Мой старший сын погиб в 2005 году во время теракта в лондонском метро. На 18-летие я подарил ему машину. Он прекрасно ездил по городу. Но в тот день были грандиозные пробки. И он решил поехать на метро, – последние слова Олег поизносит сквозь спазм в горле, сквозь рвущиеся слезы. - И попал в тот самый вагон, который…

У меня не жизнь, а какая-то сплошная… х#йня…

Жена не пережила гибель сына… Хотя она не была родной матерью нашего старшего ребенка. С первой женой я развелся, когда сыну был год. Ребенок остался со мной. Первая жена - очень талантливый человек, работает на ленинградской киностудии художником по костюмам, художником-постановщиком. Талантливая, но не семейная. Для не ребенок был… Обузой что ли. Четыре года я был папой-одиночкой. Институт, работа, ребенок… Дурдом. А вторая жена стала сыну мамой. И не пережила его гибели.

Наш с ней сын стал музыкантом – виолончелистом. Он лауреат международных конкурсов. Учится в парижской консерватории его лично пригласил преподаватель по классу виолончели очень известный музыкант Винкур. Сын выступает в Австрии, Франции. Определяется сейчас, где дом покупать - в Швейцарии или в Австрии. Я очень рад за него, горжусь страшно.

- Теперь становится понятно, что русский мир вы знаете изнутри, и его отличие от европейских и мировых ценностей можете объяснить…

- Я очень много путешествовал. В Европе не был только в Португалии и Албании. Проще назвать страны мира, в которых я не был, чем перечислить те, которые увидел своими глазами. Одно из путешествий чуть было не закончилось авиакатастрофой. Но я находился в той части самолета, которая осталась целой… И вошел в число шести людей, которые не получили серьезные травм, только синяки и ушибы. Что это? Везение оставаться целым в разных передрягах, или умение попадать в самые неожиданные ситуации? Я не знаю.

- Долго ухаживали за дедом?

- Шесть лет я провел с ним. На это время устроился работать в днепропетровский военный госпиталь. Дед умер в возрасте 84 лет, в марте 2014 года. И тут началось...

- То есть Майдан прошел мимо вас?

- Я наблюдал за всеми событиями. В Днепре был свой Майдан. А когда начали ставить первые блокпосты на подъездах к Днепру, я уже активно в этом участвовал. Гоняли титушек. Выдавили их из города. Ну, и начал делать все, что мог, связанное с медициной. Это же то, что я знаю, и в чем могу помогать.

"КАК МОЖНО БЫЛО СДЕЛАТЬ МЕДИЦИНСКИЕ "БОГДАНЫ" ТАК, ЧТО В САЛОН НЕ ВХОДЯТ СТАНДАРТНЫЕ ПО ДЛИНЕ АРМЕЙСКИЕ НОСИЛКИ?"

- Как давно вы пришли сюда, в 1-ую штурмовую?

- Почти четыре месяца назад. До этого сотрудничал и дежурил со многими добровольческими службами. В 2015 году получил ранение колена. Меня привезли в "мечку" под "блатным" номером тысяча двести. Честно говоря, не думал, что вернусь на фронт, настолько были серьезные проблемы с ногой, она долго не работала, я хромал, ходил с костылем. Но когда стало получше, тут же поехал к ASAP-овцам. Хотел идти к Галине Алмазовой, но у нее уже были сформированы экипажи. Честно говоря, я физически не мог дома находиться. Война затянула так, что выбраться сложно. Помню, приехал в ASAP, зима, мороз сильнейший. Все жили в вагончике. В радиусе метра от обогревателя было видно, что пол застелен линолеумом, а дальше торчали иголки изморози… Но ничего, жили, не жаловались. Одно время я дежурил и жил в автономном реанимационном автобусе. Он был отлично оборудован, одних инфузоматов пять штук, операционный стол, дыхательная аппаратура. Несложные операции в нем проводили.

- Колено восстановилось?

- До сих пор иногда дает о себе знать, надо бы оперировать сустав…

- Где дежурили, в каких местах?

- Зайцево, Попасная, Светлодарская дуга. Я один из немногих профессиональных врачей, который работает непосредственно на фронте. Большинство же здесь парамедики, а доктора находятся в госпиталях. И это абсолютно правильно. Просто мой случай не типичный. Для себя я уже решил, что на гражданке в медицине больше работать не буду.

- Олег, почему практически не видно скорых, которые Минобороны регулярно передает в разные подразделения?

- Но они где-то есть

- Где?

- Хер его знает. Мы общаемся с начмедами АТО, сектора. И действительно, есть скорые, укомплектованные дыхательными аппаратами, кислородом, в штате есть врачи-анестезиологи. Но это генштабовский уровень, вторая линия. Мне всегда интересно пообщаться с людьми, которые работают на таких машинах. И встречая их, обязательно знакомлюсь.

Как-то у бригады, с которой мы вместе стояли, было одновременно четверо раненых, и мы эвакуировали их Авдеевскую больницу. Там стояло два "Богдана"... Для меня было большим потрясением то, что в салон не входят стандартные по длине армейские носилки! Это п…ц. Как можно проектировать машину, заявляя, что это сантранспорт и не сделать его на пять сантиметров длиннее, чтобы туда помещались носилки? Долбодятлы, короче. Но ведь сто машин сделаны именно так, а покупали их по цене космического корабля.

"ТОЛЬКО С ПОМОЩЬЮ УЗИ МОЖНО УВИДЕТЬ ВНУТРЕННЕЕ КРОВОТЕЧЕНИЕ, ВОВРЕМЯ ДИАГНОСТИРОВАТЬ ТАМПОНАДУ СЕРДЦА, ПРИ ПОМОЩИ СПЕЦИАЛЬНОЙ ИГЛЫ ВЫПОЛНИТЬ ПЕРИКАРДИОЦЕНТЕЗ И ВСЕ - ЧЕЛОВЕК ЖИВОЙ. А БЫЛ БЫ "200""

- До сих пор военная медицина не учитывает работу таких служб, как ASAP, "Ветерок", - продолжает Олег Гордиевский. - У них накоплен колоссальный опыт оказания медицинской помощи в боевых условиях, они показали, что при грамотной логистике и связи, координируя действия, откуда забирать и куда везти раненого, на всей линии фронта от Широкино до Счастья для эвакуации особо тяжелых раненых, достаточно десятка хорошо оборудованных машин. Цена вопроса - около полумиллиона вечнозеленых, совсем немного в масштабах страны для спасения жизней наших солдат.

Вот нам часто говорят: зачем вам УЗИ в карете и протокол FAST? Ребята, мы живем в 21 веке, медицина постоянно развивается. Раньше и женщины в поле рожали, но при этом какой была детская и материнская смертность!

Когда нам пришел капнограф, я прыгал от счастья. При подключении к аппарату искусственной вентиляции легких в Америке обязательно применение капнометрии- это гарвардский стандарт с 1986 года. А в данный момент капнограф у нас единственный на весь фронт. Чтобы работать с аппаратом искусственной вентиляции легких, нужно знать физику дыхания. В начале фазы вдоха в легких давление отрицательное, альвеолы спадаются а при контузии легких из-за острого респираторного дистресса они не расправляются при вдохе. Чтобы этого не произошло, нужно в конце фазы выдоха создать положительное давление, иначе некоторые части легких будут выключены из процесса дыхания. Но если у нас не контузия легких, а клапанный пневмоторакс, мы РЕЕР (давление в конце фазы выдоха) выставляем минимальное. Иначе мы будем способствовать наполнению плевральной полости. Бывает, что даже постановка дренажной трубки не даёт нужного эффекта. Тогда мы применяем режим вентиляции легких с минимальным дыхательным объемом и большой частотой дыхания - так называемый режим искусственной гиперкапнии, для чего нам нужны показания капнографа. Но кто, из работающих в эвакуации парамедиков это знает и умеет? Теперь этому учит Сурков на курсе MEDEVACа. Самое обидное, что не многие парамедики проходят его. Куба прошла, Алина.

 

Алина Михайлова из тех немногочисленных парамедиков, которые умеют выявлять внутреннее кровотечение с помощью УЗИ-аппарата практически на передовой

Также мало кто умеет пользоваться портативным УЗИ-аппаратом для выявления внутренних кровотечений. В развитых странах протокол FAST принят на всех этапах эвакуации. Зачем он нужен? Представьте, взрыв в шести метрах от бойца. Видимых повреждений нет. Но контузия бывает не только головного мозга, но и легких, и органов брюшной полости. И когда появятся клинические симптомы внутренних повреждений, сделать что-то будет очень тяжело. А исследование УЗИ по FAST-протоколу занимает ровно три минуты. На экране мы видим наличие патологической жидкости в определенных карманах, смотрим точки, где может скапливаться жидкость, видим, если есть, пневмо/гемоторакс, контузию легких. И оперативно оказываем медицинскую помощь в рамках протокола. Кроме как на УЗИ, больше никак невозможно оперативно и точно определить тампонаду сердца, и своевременно, при помощи специальной иглы провести перикардиоцентез, и все - человек живой. А был бы "200".

У нас длинное плечо эвакуации – до больницы, госпиталя не близко. И с неопределенным кровотечением, тампонадой, мы можем и не довезти. А тут мы все можем сделать прямо в машине.

Кроме того, где бы мы не становились на дежурство, Куба тут же находит место и для стабилизационного пункта. Он нужен, если ранены сразу несколько человек. В нашей практике, к сожалению, такое было, и не раз. С одним раненым мы работаем в машине, остальным, до эвакуации, оказывается помощь на "стабилизашке". То есть при наличии такого пункта у нас больше возможностей.

Еще у нас в машине есть девайс для подогрева инфузий. Одна из причин смертности среди раненных - переохлаждение, даже летом. Точнее - развивающаяся на фоне гипотермии коагулопатия. Одним из способов борьбы с этим - вводить подогретые до температуры 37-39 градусов инфузионные растворы. Вроде просто, а жизни реально спасает...

Добровольцы 1-ой штурмовой роты ценят то, что у них появилась своя медицинская служба, причем такого уровня

-Чьи идеи все это иметь под рукой в машине?

-Куба с Алиной, пройдя курсы оказания помощи по сертификатам TCCC и MEDEVAC, решили, что оснащать службу нужно максимально. Логика простая: чтобы гарантированно довезти человека до госпиталя, в скорой должно быть все.

TCCC – это американский протокол оказания медицинской помощи в боевых условиях. В комитет ТССС входят врачи-реаниматологи, военные врачи, ведущие специалисты, которые анализируют эффективность оказания помощи на поле боя и при эвакуации в различных войнах и вооруженных конфликтах. В эти исследования вкладываются очень большие деньги и по результатам новых исследований вносятся изменения в протокол. Армии 42 стран мира сейчас применяют протокол ТССС.

MEDEVAC это стандарт, который требует больших знаний и применяется уже во время медицинской эвакуации. Его может применять полноценный парамедик. На этот курс берут только тех, кто прошел и сдал TCCС, либо имеющий медицинское образование.

Я рад, что не так давно на фронте все же приняли возможность внутрикостного доступа. Такой применяется в педиатрии с 70-х годов. Детишкам, когда невозможно провести периферическую катетеризацию, ставили катетер в губчатую кость. Она обильно кровоснабжается. По результатам исследований, 85 процентов введенной жидкости через десять минут оказывается в сосудистом русле. Когда у раненого состояние шока, вены спались, большая кровопотеря - что делать? Ставится внутрикостный доступ - и человек живой. Все растворы капаются, как в вену. Да, 120 долларов стоит каждый катетер. Но они нужны!

- А вы проходили все названные вами курсы?

- Да, и TCCC, и MEDEVAC. Мне было интересно все это пройти и да, эти знания изменили мое представление о военной медицине и необходимости применения современных протоколов.

Когда говорю обо всем этом, завожусь! Я за профессионализм везде и во всем. Почему я радуюсь каждому новому прибамбасу? Мы же в космос летаем. Илон Маск колонию на Марсе собирается создать, обеспечить бесплатный интернет по всей земле. Сама медицина уже насколько шагнула в своем развитии. А мы тут еще в позапрошлом веке, в 19-м. Нельзя так!

-Олег, скажите, вы все же по национальности кто - украинец, русский?

-Гражданин мира. Но я очень люблю Украину и считаю ее своей страной. Без всяческих патриотических за#б... До войны она не была моей. Хотя в отпуск я всегда приезжал к сестре. Когда жил в Англии, всегда был обязательный маршрут: родной Питер, Днепр, владения графа Потоцкого в Умани, Одесса и Крым. У меня ж квартира в Крыму есть, в Алупке. В ней две лоджии. С одной открывается вид на горы, на Ай-Петри, а со второй - на море.

-И что думаете по поводу квартиры?

-Освобождать нужно Крым. Возвращать!

…В подтверждение всему вышесказанному, как только по соседству появился медицинский "Хаммер", Олег тут же изучил все его содержимое, заодно консультируя медиков десантной бригады, которые получили в распоряжение машину. При ближайшем рассмотрении оказалось, что кислородный аппарат почему-то не заправлен, и не укомплектован кислородными шлангами. Но это такое… Волонтеры привезут… Или поделяться такие вот соседи медики-добровольцы…

Медицинская служба "Ульф", как и само штурмовой добровольческое подразделение существуют исколючительно на пожертвования. Алина и Куба мечтают о покупке еще одного реанимобиля и уже начали собирать на него средства. Так же постоянно необходимо пополнять расходные материалы. Присоединиться к этой благородной миссии можно, перечисляя средства на счет в Приват-банке 5168 7556 2692 2609, открытый на имя командира штурмовой роты Дмитрия Коцюбайло. При отправлении делайте пометку "УЛЬФ".

 Виолетта Киртока, "Цензор. НЕТ"

 

Слідкуйте за новинами Козятина у Telegram.